На солнышке согрелась ель,
Подтаяла сосна,
Идёт апрель, звенит капель,
В лесу у нас весна.
По снегу капельки стучат:
— Подснежник, полно спать!
А шубки белок и зайчат
С утра мокры опять.
И, замедляя хитрый бег,
Идя по снегу вброд,
Проваливаясь в талый снег,
Лиса из лунки пьёт.
Жемчужинки слетают вниз:
«А ну, ловите нас!»
Весь в дырочках от светлых брызг
Под ёлкой хрупкий наст.
Но всё же март, а не апрель
Лишь солнышко зайдёт,
Смолкает звонкая капель
И вновь на ветках лёд.
И.Б.
Бывают вечера – шатается под ливнем
Трава, и слышен водосточный хрип.
Легко бродить и маяться по длинным
Аллеям монастырских лип.
Сквозь жизнь мою доносится удушье
Московских лип, и хочется в жилье,
Где ты марала ватман черной тушью,
И начиналось прошлое мое.
Дитя надменное с этюдником отцовским,
Скажи, едва ли не вчера
Нам по арбатским кухням стариковским
Кофейник звякал до утра?
Нет, я не о любви, но грустно старожилом
Вдруг ощутить себя. Так долго мы живем,
Что, кажется, не кровь идет по жилам,
А неуклюжий чернозем.
Я жив, но я другой, сохранно только имя.
Лишь обернись когда-нибудь –
Там двойники мои верстами соляными
Сопровождают здешний путь.
О если бы я мог, осмелился на йоту
В отвесном громыхании аллей
Вдруг различить связующую ноту
В расстроенном звучанье дней!
1976
