Божественная доброта
Нам светит в доле и недоле,
И тень вселенского креста
На золотом простерта поле.
Когда ж затмится сирый дол
Голгофским сумраком — сквозь слезы
Взгляни: животворящий ствол
Какие обымают розы!
Кто, мирных пристаней беглец,
В широких океанах плавал,
Тот знал, отчаянный пловец,
Как душу делят Бог и дьявол:
Кому ты сам пойдешь, кому
Судьбы достанутся обломки;
Он помнит бурь кромешных тьму
И горший мрак — души потемки.
Но лишь кто долгий жизни срок
Глубоко жил и вечно ново,
Поймет — не безутешный рок,
Но утешение Иова:
Как дар, что Бог назад берет,
Упрямым сердцем не утрачен,
Как новой из благих щедрот
Возврат таинственный означен.
Свободней
многих птиц
орел взлетает
над Сан-Франциско;
свободней многих странствий
взмывает ввысь,
воспаряет и несется ввысь
во все еще
открытые пространства;
слетевший с гор,
спустившийся вниз,
высоко над океаном,
где закат повис, —
отраженье себя.
Он воспаряет ввысь,
кружась и кружась,
где гидропланы кружили,
где истребители сбивали.
Он летает вокруг полыхания
красного солнца,
поднимается, и скользит,
и спускается тем же путем,
теперь над океаном,
теперь над землями,
высоко над тонущими в песке вихрями,
где когда-то русские горки кружились петлями,
парящий орел в лучах заходящего солнца —
Все, что осталось от нашей дикой природы.
