Солнце брызжет, солнце греет.
Небо – василек.
Сквозь березки тихо веет
Теплый ветерок.
А внизу все будки, будки
И людей – что мух.
Каждый всунул в рот по дудке –
Дуй во весь свой дух!
В будках куклы и баранки,
Чижики, цветы…
Золотые рыбки в банке
Раскрывают рты.
Все звончее над шатрами
Вьется писк и гам.
Дети с пестрыми шарами
Тянутся к ларькам.
«Верба! верба!» — в каждой лапке
Бархатный пучок.
Дед распродал все охапки –
Ловкий старичок!
Шерстяные обезьянки
Пляшут на щитках.
«Ме-ри-кан-ский житель в склянке
Ходит на руках!!»
Пудель, страшно удивленный,
Тявкает на всех.
В небо шар взлетел зеленый,
А вдогонку – смех!
Вот она какая верба!
А у входа в ряд –
На прилавочке у серба
Вафельки лежат.
Страшные те времена,
Страх наплывает, как туча.
Ночи и ночи без сна –
Ждать подготовленным лучше.
Вдруг затрезвонит звонок
В двери, как колокол жуткий.
«Не плачьте жена и сынок.
Ошибка. Вернусь через сутки».
Сутки, и двое, и пять,
Недели и месяцы, годы:
Помнить, молиться и ждать,
Ждать невозможной свободы.
А, может, и нечего ждать:
«Отказано Вам в переписке».
Нет даже права узнать,
Кто там в расстрелянных списке.
Жить невозможно почти
В этом застывшем пространстве,
И без могилы «Прости!» —
Всё повторять с постоянством.
Гиблые есть времена
Жить с головою на плахе.
Но там растут семена
Веры в грядущем их крахе.
