Человек, что мне построил дом,
Был чужим,
Он не был мне знаком.
Но с улыбкой светлой на лице
Думал он о будущем жильце.
Был не друг и вовсе не родня
Тот, кто шил рубашку для меня.
Но и он, орудуя иглой,
Обо мне подумывал порой.
Никогда нигде я не встречал
И того, кто туфли мне тачал.
А ведь он с собой наедине
Размышлял частенько обо мне.
Сколько их, друзей, в моей стране
Что всё время помнят обо мне!
Да и я ведь думаю о них,
Сочиняя песню или стих.
Сказал мне: – Без оглядки
На время и печать,
На строгие порядки
Вести свою тетрадь.
Собою недовольный –
Рифмованной трухой,
Смотрел я с ним на волны,
К словам его глухой —
Любви неравной пленник.
Мне и без слов благих
Хватало откровений
Неистовых моих.
Пустую бочку время
Катило, с ней и я
Валил на плечи бремя
Пустого бытия.
Волны морской угрюмей
Я несся день за днем.
Потом узнал: он умер,
И думать стал о нем.
И на рассвете росном
В тревожно-зыбком сне
Василь Семеныч Гроссман
Стал приходить ко мне.
То сбоку, то и прямо
Заглядывать в тетрадь,
И с фразы той же самой
Беседу начинать.
И в пелене тумана,
То близко, то вдали,
Листы его романа
В рассказах протекли.
В очках, зеленоглазый,
Высок и узкоплеч,
Неторопливой фразой
Он душу мог зажечь,
За свет небесно-синий
Платил большую мзду.
В песках его пустыни
Ищу свою звезду.
