Прекрасен Рим. Народу масса,
Толпа струится как река.
И вдруг я вижу Марка Красса,
Что уничтожил Спартака.
На площади святого Марка
Колонны в мраморном строю.
Мы повстречались с ним, два Марка,
Вот он идет, а я стою.
Подумайте: такая с…..ь!
Шагает, тогу теребя…
Вдруг говорит он: «Марк Самойлыч,
Ты здесь! Приветствую тебя!»
Но я сказал, держась надменно:
– От имени широких масс
Я говорю вам откровенно:
«Вы негодяй, товарищ Красс!»
Был мой удар подобен смерчу,
И Красс в бутылку не полез,
Пробормотал: «Ариведерчи,
Синьор Лисянский!» – и исчез.
О резкости не сожалею,
Да, я суров, непримирим,
С тех пор я за «Спартак» болею
И не поеду больше в Рим…
Ни пыл постельный, ни угар застольный,
ни остальное, все, чем жив и сыт,
не утоляют жажды той крамольной,
которую — могущий да вместит.
Она с тобою вместе вырастала.
Носи в себе. Стенай и сатаней!
Ведь всех вершин — костра и пьедестала —
зиждительное основанье — в ней!
Ее живоначальное бунтарство,
воспитанное на хлебах надежд,
и Самозванца возвело на царство,
и Разина подвигло на мятеж.
Здесь — дерзости рожденье и поддержка,
бесплодному смиренью вопреки.
Так будь со мною! Жить и мыслить дерзко
до старости бессильной обреки!
Стань безраздельной властью надо мной!
Изринь из этой слякоти застойной,
постельной и застольной,
и остальной!
