На двойном стекле узоры
Начертил мороз,
Шумный день свои дозоры
И гостей унес;
Смолкнул яркий говор сплетней,
Скучный голос дня:
Благодатней и приветней
Всё кругом меня.
Пред горящими дровами
Сядем — там тепло.
Месяц быстрыми лучами
Пронизал стекло.
Ты хитрила, ты скрывала,
Ты была умна;
Ты давно не отдыхала,
Ты утомлена.
Полон нежного волненья,
Сладостной мечты,
Буду ждать успокоенья
Чистой красоты.
Не пеняй на меня, мой взыскательный друг,
За мою нищету и бессилье, —
Ослепили меня, обступили вокруг
Стены крепкие, мрак и насилье.
Но, поверь, не далек обновления день,
И сломаю я крепкую стену,
И покину тюрьмы неприветную сень,
И паломника ризу надену.
От шумящих столиц далеко, далеко
Я уйду, строгой думой объятый,
В душу родины там загляну глубоко,
Заберуся в землянки и хаты.
Нищеты и терпенья загадочный лик
Разгляжу при мерцаньи лучины,
В кабаке придорожном подслушаю крик
Безнадежной и пьяной кручины.
И, вернувшись назад, тебе песню спою —
Не такую, как пел я доныне, —
Нет, услышав тогда эту песню мою,
Ты поклонишься ей, как святыне.
Так ко гробу господню идет пилигрим,
Там огонь зажигает священный,
И потом тот огонь, теплой верой храним,
Он приносит в приют свой смиренный.
И домашние, встретив его у крыльца,
С умиленьем дар божий приемлют
И правдиво-чудесным речам пришлеца,
Как небесному голосу, внемлют!
