И рассудок, и сердце, и память губя,
Я недаром так жарко целую тебя —
Я целую тебя и за ту, перед кем
Я таил мои страсти — был робок и нем,
И за ту, что меня обожгла без огня,
И смеялась, и долго терзала меня.
И за ту, чья любовь мне была бы щитом,
Да, убитая, спит под могильным крестом.
Все, что в сердце моем загоралось для них,
Догорая, пусть гаснет в объятьях твоих.
Жил да был в краю одном
Зябкий человечек.
Он построил новый дом,
В доме двадцать печек!
Печь была на чердаке,
Печь была в прихожей,
И в собачьем уголке,
И в кошачьем тоже.
И в подвале, и в сенях,
Даже на крылечке
Злой метелице на страх
Возвышались печки.
В топках уголь полыхал,
Дров пылали груды,
А хозяин всё вздыхал:
– Ох, боюсь простуды!
Сшил он чепчик меховой,
В шубу нарядился,
Но из дома лишь весной
Выглянуть решился.
Он сказал: – Мне пять минут
Погулять нелишне.
Здравствуй, солнышко! –
Но тут
Вдруг увидел вишню.
А на ней белым-бело!
А в цветущих ветках
Разыгрался ветерок,
Он швырнул один цветок
В человечка метко.
И бедняга вдруг решил:
– Это снег валится!
Ох, зачем я поспешил
С печкой разлучиться!
Как теперь вернусь в свой дом
По такой метели? –
И со страху начал он
Мёрзнуть в самом деле.
Коченея, он дрожал
Около крылечка…
Ладно, дворник прибежал,
Поднял человечка!
Ладно, крошку в тот же час
На печи горячей
Уложил он под матрас,
А не то бы наш рассказ
Кончился иначе!
