Я в деле, и со мною нож —
И в этот миг меня не трожь,
А после — я всегда иду в кабак,-
И кто бы что не говорил,
Я сам добыл — и сам пропил,-
И дальше буду делать точно так.
Ко мне подходит человек
И говорит: «В наш трудный век
Таких, как ты, хочу уничтожать!»
А я парнишку наколол —
Не толковал, а запорол,-
И дальше буду так же поступать.
А хочешь просто говорить —
Садись за стол и будем пить,-
Мы все с тобой обсудим и решим.
Но если хочешь так, как он,-
У нас для всех один закон,
И дальше он останется таким.
Сложи лишь несколько строчек, Рафаил, —
в память Аммона, нашего поэта,
изящно-точных. Ведь тебе по силам это:
ты напишешь то, что подобает написать
поэту об Аммоне, нашем друге.
Ты скажешь про его стихи, про его поэмы,
но скажешь и о том, что так любили все мы:
о красоте его, о красоте изящества.
Твой греческий язык всегда красив и благозвучен,
но нам сейчас, нам нужно все твое искусство,
чтобы нашу любовь и скорбь чужой язык вместил.
Ты должен написать об Аммоне, Рафаил,
чтобы в каждой строчке было нечто от нашей жизни,
чтобы нашу любовь и скорбь чужой язык вместил.
Ты должен написать об Аммоне, Рафаил,
чтобы в каждой строчке было нечто от нашей жизни,
чтобы каждый оборот и самый их ритм гласил,
что об александрийце их писал александриец.
