Енот (Буква Е)

Популярные материалы библиотеки:

Крохи разума

Любовь прошедшая оставляет на сердце шрамы.
Любовь текущая – синяки.

Стиль мой как виски невиданной выдержки,
Очень особенный, только для избранных.
Всем остальным он покажется гадостью.
И, если честно, оно так и есть.

25 литров на 100 километров –
Это расход пешеходного пота.

Пополам

Сделать этот город
Чище, светлее, просторней
Мы все вместе сможем,
Если сложимся.

Всё или ничего!
– Ничего так. Всё?
Всё бы ещё ничего, но:
– Ой, всё. Ничего!

Зимой рисом, а летом гречкой.
Кормлю воробушков,
Чтоб им было легче.
Не переедали на ночь чтобы.

Выйти из себя – единственный выход.
Потому что ты и стены – четверо на одного.
Бегство с пола боя – та же победа,
Потому что глаза упираются в потолок.

Чистая совесть

Пятнышками на совести неисполненные обязательства
Вызывают бури эмоций, называемые магнитными
Потому что они притягивают булавки колкие
И иголки, для инъекций совести добрых дел пятновыводителя.

А я берегся

Каюсь-каюсь, заикаясь:
– Грешен-грешен, нос повешен,
Боже-Боже, ты ж не ложен,
Что ж меня не уберег?

Тратятся платьица на неурядицы,
Свадьбы подружек, провальные пятницы.
А не пошла б тогда с принцем на принцип,
Шли бы на пользу тебе во дворце.

Снял камень с души и переложил в почки.
Вроде и легче, но чёт не очень.

Стих пресный как маца из пыли
И столь же содержательно полезный,
Как в ноябре мороженщик унылый
В блокнот мой нагло лез. А я не брезговал.

Я не из многоточия
Если б точкой
Был бы.

Весь в мозолях твой орган икоты,
Вот как часто тебя вспоминаю.

Вроде бы смелые,
А бояться глаза, глядя на то, что руки наделали.
Полдня не покладая рук делал стих,
А теперь боюсь глаза поднять на дело рук своих.

Стихи о первой любви
Должны называться «Последний день лета».
Точь-в-точь, как в аптеке
Грусти.

Не разучишься.

Все, что есть у нас, все что вынесли
Из пожара прожитых лет –
Только навык один бессмысленный.
Незабываем велосипед.

Взвился в кружке кипяток
Чтобы сахаром как мылом
Оттирать с себя приставший
Липкой грязью черный кофе.

В глаза гадости говорю,
А за глаза нахваливаю.
За глаза эти и люблю.
Таких глаз для любви – за глаза.

Потребность в непотребствах истребилась:
Ни настроения, ни похоти, ни силы.

Лишь сигареты в пепел обратим,
Мы только чайный лист осыплем прахом,
Нам этих мира Старого руин
Достаточно, чай Новый не зачахнет.

Мысли толстые и неблестящие.
Шутки бороды все поотращивали.
Между строк пустота целины.
И идеи мои ненавязчивы,
Нет, конфузливы даже они.

За что?

Мне умереть не жалко за такое,
Мне жалко за такое жизнь отдать.
Да, я вполне готов убить за это,
Но не готов лишить за это жизни.

Непоправимое пропало пропадом,
Раздав долги, но без долгих проводов.
Как полусладкое за ночь вычхалось.
Нам этой ночи хватило врозь.

Нет, сир, это революция.

Прямиком на кривую дорожку
Выхожу я пропащий, и что же? –
Я один там как перст фрезеровщика.
Это что же бунт Кибальчиша?

Транжиры

Девчата, вы же любите ушами.
Зачем же слух, в любви потребный вам,
Расходуете вы на замечание
Того, что путаю я ваши имена.

По кирпичику
Было личико
Нет, не собранно,
А срисовано.

Этой песней не задушишь, не убьешь,
Но попортить кровь ее достанет.
И певцу разбить придется нос,
Чтоб очистить кровь кровопусканием.

Готов исполнить твою волю,
Любой приказ, любой каприз,
Любую прихоть, даже более,
Всё. Кроме: «Только от@бись…»

Вот же совесть, гордячка ху@ва,
Договариваться ни в какую
Не желает же, власть почуяв.
Мне так совестно за неё.

С-Р-Б

Даешь юродивому власть народную!
Чтоб синим пропадом ни за грош,
Чтоб выл восторженно люд-однолюб,
Чтоб в лоб, чтоб по лбу, но всем! Даешь!

Вопрошаю прищуренным взглядом
Прошлогоднюю колбасу я:
Если свиньи простые всеядны,
Царь природы, как мыслишь, спасует?

Я – жираф.

Далеко идущие выводы
По контекстам, из замыслов вырванным,
Как по кочек лбам выпуклым прыгают.
Как по кругу. Никак не дойдут.

Говорят, воплощение мечты
Хуже самых чудовищных чудищ.
Я мечта твоя воплоти?
Потому ты меня так не любишь?

Этот день из середины радуги.
Он только желает знать где,
И не исповедует цвета другие.
Этот сказочный летний день.

Как посмела ты, как ты могла.
Мое сердце ты в пыль раскрошила.
А теперь я в соплях и слезах.
У меня же на пыль аллергия.

Румянец

Щеки – как заливные луга,
Их без спросу, без спасу, без сладу,
Заливает останками павшего льда
Из твоего потеплевшего взгляда.

Румянец 2

К красоте я никак не причастен,
Но тебя почему-то привлек.
Я догнал. И вогнал тебя в краску
Тем, что правильно понял намек.

Румянец 3

Я тебя вынуждаю зардеться,
Лить на скулы озера огня.
Такова уж специфика специй.
Очень острый язык у меня.

Румянец 4

Удовольствие расцеловало тебя в щеки,
Их губной помадой перепачкав.
И теперь от всей своей хрущевки
Ты, румяная, глаза смущенно прячешь.

Я так устал быть с тобой головой.
И не быть телом.
Устами, глазами, пальцами
Не быть устал.
И быть мечтами, мыслями, снами.
Устал.

Я любую возможность беситься ищу,
Выходить из себя напружинясь.
Если я не в себе, значит – где-то еще,
Это значит, ты мной одержима.

Пусть лишь совесть нас сможет заставить,
Но не ярких фингалов букет,
Неуверенным быть в своем праве,
Сомневаться в своей правоте.

Вчера, введенный в искушение поговоркой,
Я всё со всем познать решил в сравнении.
И был, увы, разочарован горько.
Всё, по сравнению со всем, такая хрень.

Он так заманчив, как дыра в заборе,
Так интригующ этот дерзкий взор.
Вот только там за ним, могу поспорить,
Еще один, но целенький забор.

И мне печали

Страдая немощью забыться сумасшествием,
Я распаляю плач чужими искрами.
Ищу тревог достаточно доверчивых,
Ведь грусть моя так глубока, но так неискренна.

Вот ведь боли терпимой вывихи,
Даже слезы, обычно тихие,
Ходят парами, взявшись за руки,
Смотрят с вызовом: — Что не так?

Делаем ноги, зароемся в норы,
Ложимся на дно и матрасы.
Чтоб нас не нашел понедельник с позором.
И можно опять не меняться.

Называя поэтом меня, пожалуйста,
Звание это не унижайте.
Поэтом был Председатель Земного шара,
А я так, управдом маленькой лужайки.

Это старость идет не таясь,
Поднимая над лесом стаи,
Нет не фениксов, попугаев.
Насмехается злобно, м…ь.

То, что разумно, добро, вечно
Несу. И дай мне, Боже, сил,
После одаривания встречных
Еще и ноги унести.

Нам всегда нужно помнить о главном,
Понимать, чем не страшно рискнуть:
По усам пусть течет невозбранно,
Важно чтоб не текло по хвосту.

Моей музе пора к логопеду.
Так невнятен и глух ее лепет,
Что писал со вчера до обеда
Только строчки несчастные эти.

На обувку

По жесткости, по стойкости к слезам,
По свойству не ломаясь прогибаться,
Процентов семьдесят народу, я б сказал,
В подметки мне вполне себе годятся.

Треугольник

Случай кос как пьянчужка жалкий.
Ты – моя, я – не твой. Печалька.
Тварей в пары он сводит редко:
Стол для стула, для стола – табуретка.

Овощи

С точки зрения иных порядков
Мы в бесконечности как на грядке:
Перерождений строем ровным
Высажены. На прокорм Им.

Таскать с собой повсюду лестницу,
Даже веревочную,
Я не стану.
А когда ангел перебесится,
Решит вернуться на плечо,
Пусть прыгает с небес солдатиком.
А не кряхтит жалостливо про суставы.

Спасибо вам, собаки, за весну.
Ведь если бы в процессе приближения
Она в растаявший ваш не вступала стул,
Мы б не почуяли приход ее, наверное.

Солнце мое

Меднокожая.
Златовласая.
Желтозубая.
Красота.

И тебя вылечат, и меня вылечат.
И пойдем здоровые. Даже плакать не о чем.

Когда ты рядом,
Мне не снятся девушки в откровенных нарядах.
Но и ты не снишься.
Спасибо, что не бываешь лишней.

Откровенный наряд, наряд правдоруб,
Искренний, словами не приучен жонглировать.
Пусть другие наряды врут.
Этот – нет. Вот он, целлюлит, и грудь с яичко перепелиное.

Чтоб целомудренно скрывалось баловство
И не терзало девушек истомой,
Кому-то нужен фиговый листок,
А хватает и иглы сосновой.

И было б все, наверно, ничего,
Но ничего не получилось вовсе.

Как скучно, блин.
Мне, чтобы эту скуку вызевать,
Рот нужен был бы как у бегемота.
Мне кризис бы какой, задачку, вызов бы.
Селедку что ли съесть под молоко? А что? Хоть что-то.

Травка зеленеет,
Солнышко блестит,
В платьицах под ели
Косят кедры-травести.

Я спросил у трехголовой крысы на моем плече,
Почему она выглядит как небрежно нарисованная
голая женщина в подпитии.
Взглянув на меня как на идиота, та ответила:
— Я на левом плече сижу. Я – черте что.

В зареберье, в аорты излучине,
Свили гнездышко чувства гнетущие.
И своим отвратительным щебетом
Мне умело так спать не дают.

Седина ему идет.
Вся обклеенная марками,
С перца сполохами маркими,
Седина ему идет.

Вороны летят откуда-то с севера.
В клювах несут по кусочку дерева.
Там, наверное, рубят лес.
Щепки летят. Конец.

Скажи мне, ассенизатор, что такое жизнь?
А нет, постой, не говори. Я, кажется, знаю твой ответ.
Но, что если ты не прав, предположим?
На вот лучше попробуй. Я только что наделал конфет.

Я даю вам слово,
Я клянусь вам, чтоб
Жить на всем готовом,
Я на все готов.

Даже у сороконожек
Конечности не бесконечны.
Не трать их на фейерверки,
Гуляя по минному полю.

Уже тетки мои одногодки,
Я же все еще вьюнош пока.
Но зато я могу и без водки
Их в охотку хватать за бока.

Стареем, друг. Слова поем не те,
Мечты остепенились постепенно,
И выветрился ветер в голове,
И устаканился стакан ему на смену.

Угрюмо никогда не понимал,
Как вышло так, случилось почему:
Из троицы привычной «Мир. Труд. Май»,
Мне вечно достается только труд.

Лайфхак

Бывало так: сквозняк крадется в дом,
За мягкие места бесстыдно мацает…
И мама моет раму молоком
Чтоб укрепить ее, как зубы, кальцием.