Только ёлочки упрямы —
зеленеют — то во мгле,
то на солнце. Пахнут рамы
свежим клеем, на стекле
перламутровый и хрупкий
вьется инея цветок,
на лазури, в белой шубке
дремлет сказочный лесок.
Утро. К снежному сараю
в гору повезли дрова.
Крыша искрится, по краю —
ледяные кружева.
Где-то каркает ворона,
чьи-то валенки хрустят,
на ресницы с небосклона
блёстки пёстрые летят…
За купол Ростовский в закатном огне,
За профиль чеканный в вагонном окне –
Спасибо. Но пуще всего остального
Спасибо за боль, причиненную мне.
В заботы ныряя, как будто в забой,
Ты боли сторонишься, словно коросты,
Не зная, что самое злое уродство –
Отсутствие боли. Спасибо за боль.
Остыну с годами и стану умней,
Дороднее стану с годами и строже,
Пойму, что без боли спокойней – и все же
Спасибо за боль, причиненную мне.
Я сам напросился идти на убой.
Конечно же, страшно! Конечно же, трушу!
И все же не смей обезболивать душу –
Крои по живому! Спасибо за боль.
За город спасибо, парящий в окне,
За губы спасибо, горящие гордо,
Спасибо за горечь, омывшую горло –
Спасибо за боль, причиненную мне.
Уходишь? Прощай. Заслоняю собой
Твой след убегающий, свет твой летящий –
Не сыщешь его в человеческой чаще.
Прощай, мой кричащий. Спасибо за боль.
Спасибо всему – в небесах и на дне.
Тебе же, от горького лакомства боли
Самой не вкусившей и тысячной доли, –
Спасибо за боль, причиненную мне!
