Всплывает берег на заре,
летает ветер благовонный.
Как бы стоит корабль наш сонный
в огромном, круглом янтаре.
Кругами влагу бороздя,
плеснется стая рыб дремотно,
и этот трепет мимолетный,
как рябь от легкого дождя.
Стамбул из сумрака встает:
два резко-черных минарета
на смуглом золоте рассвета,
над озаренным шелком вод.
Эх, судьба, моя судьбина,
Погадавши на бобах,
Это лето застолбила
В этих каменных столбах.
Эти «Грифы» и «Развалы»,
«Дед» носатый с бородой —
Допотопные болваны
В разливанном море хвой.
Крутолобые граниты
В теплом солнышке лучей,
Гробовые лабиринты
Для туземных лихачей.
Черта ль нам туда тащиться,
Ножки тоненькие гнуть?
Смехотворно даже тщиться,
Даже думать посягнуть!
Но ввиду гостеприимства,
Чей закон у всех один,
Мы старательно стремимся
Куда вовсе не хотим.
Зыбкой тропкой частым лесом
В царстве вечного клеща
Я тащусь со всем семейством
И поэтом Мишей Щ.
(Миша Щ. — поэт отменный.
Несомненный он поэт.
В том, что это несомненно,
Никаких сомнений нет.
Ни у кого. Кроме него)
А ведет нас лоцман здешний
Бородатый великан
Навсегда «остолбеневший»
Скалофил и грифоман,
Краевед, живой лекторий,
И поклонник Теплыха,
Того самого, который… —
Словом, он: Валерий X.
Это он расставил сети,
Обкормил и соблазнил,
В чем жена его и дети
Не жалели тоже сил.
От такого агитпропа,
Кабы, если да кабы
Вся Америка-Европа
Повалила б на Столбы.
…Частым лесом вслед Валере
В неизведанный гранит…
Все-тки жизнь, по крайней мере,
Он сказал, что сохранит.
