Плясать на льду учился он у музы,
у зимней Терпсихоры… Погляди:
открытый лоб, и черные рейтузы,
и огонек медали на груди.
Он вьется, и под молнией алмазной
его непостижимого конька
ломается, растет звездообразно
узорное подобие цветка.
И вот на льду, густом и шелковистом,
подсолнух обрисован. Но постой —
не я ли сам, с таким певучим свистом,
коньком стиха блеснул перед тобой.
Оставил я один узор словесный,
мгновенно раскружившийся цветок.
И завтра снег бесшумный и отвесный
запорошит исчерченный каток.
Просто мы не торопимся. Как Всевышний, вбивший в Землю ось чтоб вращать континентов лопасти не спеша, на два пальца, полтора десятка градусов в час. Просто руки занять. Лучше думается и взгляда дыра зиятельная зарастает в точку устойчивую от краев. Не разбегается в поисках напросившегося сделать непрошено хорошо, растереть между ладушек мякиш и, отжалев души частичку, жизнь вложить, умножая сложности дружелюбия по отношению к Им же созданным существам. Чтобы не устать, распыляясь в любви к новинкам. Так и мы. Просто шутим и повторяем новости, тянем дым на балконе вместе, пусть уже и не прячем грусть, притворяясь бодростью обуянными, чтоб втереться в симпатию оптимизмом, но не любим все еще. Не торопимся. Я к тебе присмотрюсь, а ты меня перечитаешь.
