Сегодня,
пролетариат,
гром голосов раскуй,
забудь
о всепрощеньи-воске.
Приконченный
фашистской шайкой воровско́й,
в последний раз
Москвой
пройдет Воровский.
Сколько не станет…
Сколько не стало…
Скольких — в клочья…
Скольких — в дым…
Где б ни сдали.
Чья б ни сдала
Мы не сдали,
мы не сдадим.
Сегодня
гнев
скругли
в огромный
бомбы мяч.
Сегодня
голоса́
размолний штычьим блеском.
В глазах
в капиталистовых маячь.
Чертись
по королевским занавескам.
Ответ
в мильон шагов
пошли
на наглость нот.
Мильонную толпу
у стен кремлевских вызмей.
Пусть
смерть товарища
сегодня
подчеркнет
бессмертье
дела коммунизма.
Когда уснёт мой шумный дом
И тишь вольется в дортуары,
Я дочитаю грузный том
О череде грехов и кары…
Тогда уснёт мой шумный дом.
Пройду по красному ковру
И пред огнём забудусь молча…
А духи вьюжные в бору
Вдали тоскуют воем волчьим,
Виясь по снежному ковру.
Бесшумная, подходишь ты,
Высокая седая леди.
Ночь впереди — в огнях, в беседе,
Судьбы прощальные листы…
Кладешь на плечи руку ты.
Чуть розовеет в полутьме
Просторный холст — твоя работа:
Вершины гор и позолота
Зари по ледяной кайме…
Сон Альп в рассветной полутьме.
В твоих чертах бесплотный свет
Огня сквозь хрупкость алебастра,
Тончайший иней белой астры,
Чьим лепесткам увяна нет…
В твоих чертах знакомый свет.
