У Иванова на шинели
пуговица одна держалась еле.
Не пришил Иванов.
Пуговица
малость
поносилась и оборва́лась.
Гуляет Иванов, не беспокоясь нимало.
Только хлястик сзади хвостом раздувало.
Раз
пришел в казарму боевой приказ.
И Иванов неряха
пошел на фронт бить ляхов.
Замолк шрапнельный дьявольский вой,
и дело дошло до атаки штыковой.
Иванов — храбрец:
винтовка наперевес —
первый через ляшье загражденье полез.
Да посмотрите на это несчастье-ка, —
за сук зацепился петлею хлястика.
Иванов на суку повис —
ни взад, ни вперед,
ни вверх, ни вниз.
Сладить с висячим дешево стоит, —
всадили ему штык под ребро шестое.
Мораль большая и в рассказе имеется —
видна с любого расстояния:
— Товарищи красноармейцы,
берегите свое достояние!
На свете жил один француз
Веселый карапуз —
И чтобы где не увидал,
Мотал себе на ус.
Сначала фантики мотал,
Обертки эскимо.
И кинопленки –
метров сто,
Шагая из кино.
Когда же вырос карапуз
Из детских из рейтуз,
Он и рейтузы намотал
На ус,
войдя во вкус.
Причем –
с веревкой бельевой
И всем её бельём.
Потом миногу и угря
Он намотал живьём.
Он за собою оставлял
Без тока города,
Мотая кабели на ус
А также –
провода.
Он намотал бы всё вокруг…
Но вышел вдруг конфуз:
Однажды встретился ему
Другой такой француз.
На ус друг друга намотать
Они взялись на спор —
Но победить ни тот, ни тот
Не могут до сих пор…
