Ноги… Ноги…
Мне приснились ноги!
Те, которые мне подарила мать.
Будто я мальчишкой
По дороге
Вышел в лес
Ожинку собирать…
Я иду —
Все хорошо и просто…
Тянется, не выспавшись, туман.
Вот березка — щупленький подросток,
Вот он дуб — прокуренный шаман.
Мне ничто…
А я свернул — и к лесу!
Я босой, и ноги пьют росу.
Мне казался мир таким чудесным,
Мне грустить казалось недосуг…
А проснулся — я опять мужчина,
Шитый, перешитый инвалид…
По морщинам теплая ожина,
Спелая-преспелая бежит.
Дрожа от холода, измучившись в пути,
Застигнутый врасплох суровою метелью,
Я думал: лошадям меня не довезти
И будет мне сугроб последнею постелью…
Вдруг яркий огонек блеснул в лесу глухом,
Гостеприимная открылась дверь пред нами,
В уютной комнате, пред светлым камельком,
Сижу обвеянный крылатыми мечтами.
Давно молчавшая опять звучит струна,
Опять трепещет грудь волненьями былыми,
И в сердце ожила старинная весна,
Весна с черемухой и липами родными…
Теперь не страшен мне протяжный бури вой,
Грозящий издали бедою полуночной,
Здесь — пристань мирная, здесь — счастье и покой,
Хоть краток тот покой и счастье то непрочно.
О, что до этого! Пускай мой путь далек,
Пусть завтра вновь меня настигнет буря злая,
Теперь мне хорошо… Свети, мой огонек,
Свети и грей меня, на подвиг ободряя!
