Восстань из пепла, Севастополь,
Герой, прославленный навек!
Твой каждый уцелевший тополь
Взлелеет русский человек.
Те камни, где ступал Нахимов,
Нам стали дороги вдвойне,
Когда мы, нашей кровью вымыв,
Вернули их родной стране.
Израненный, но величавый,
Войдешь ты в летопись веков —
Бессмертный город нашей славы,
Святыня русских моряков.
И наши дети внукам нашим
Расскажут в бухте голубой,
Как гордо ты стоял на страже,
Прикрывши Родину собой!
Я пишу тебе из такой тьмы,
которую не осветишь словом Завета,
и все же, послушай, здесь были мы
уже не помню в какое лето.
Когда первые лучики на балкон
просачивались и заливались птицы,
я просыпался с твоим шепотком,
чувствуя голову на ключице.
Среди гладких, однообразных, нагретых камней
память на солнце сморщивается, выгорает,
и чем медленнее, тем больней
в человеке душа умирает.
Когда месяц над Карадагом высвечивает дугу,
в сердце остро тоска запускает коготь,
и я с пространством смириться никак не могу,
я хочу посмотреть на тебя, потрогать.
Ты самое лучшее, что есть у меня,
я тебя вечерами у моря ношу и баюкаю нежно,
я хочу быть с тобой до последнего дня,
до жизни иной или тьмы кромешной.
Я тебя умоляю, возьми билет,
когда желтый ветер дохнет по озябшим скверам…
Куда понесу я пустые бутылки лет
одиноким, сутулым пенсионером?
