Цитаты

Узнал, что мир надо делить не на хороших и плохих людей, а на трусов и не трусов. 95% трусов при слабой угрозе способны на всякие подлости, смертельные подлости.
*
Человек становился зверем через три недели — при тяжелой работе, холоде, голоде и побоях
*
Человек не любит вспоминать плохое. Это свойство людской натуры делает жизнь легче.
*
Видеть дно жизни – еще не самое страшное. Самое страшное – это когда это самое дно человек начинает – навсегда – чувствовать в своей собственной жизни…
*
Унизительная вещь — жизнь.
*
Литература воспринимает идеи общества и возвращает ему улучшенными или доведенными до абсурда.
*
Искусство — это жизнь, но не отражение жизни
*
Дружба не зарождается ни в беде, ни в нужде. Если дружба между людьми возникает — значит условия недостаточно трудные. Если беда и нужда сплотили — значит они не крайние. Горе недостаточно остро и глубоко, если можно разделить его с друзьями.
*
Труд – это уже потребность таланта, а не отец таланта!
*
Я даже удивлен, как это вы… И не верить в Бога!» – «У меня нет потребности в такой гипотезе, как у Вольтера». – «Ну, после Вольтера была вторая мировая война». – «Тем более».
*
Сомнение, нерешительность — это и есть признак человечности.
*
Даже для зависти у нас не было силы…
*
Более достойных людей, чем религиозники, в лагерях я не видел. Растление охватывало души всех, и только религиозники держались.
*
Разница между подлецом и честным человеком заключается вот в чём: когда подлец попадает невинно в тюрьму – он считает, что только он не виноват, а все остальные – враги государства и народа, преступники и негодяи. Честный человек, попав в тюрьму, считает, что раз его могли невинно упечь за решётку, то и с его соседями по нарам могло случиться то же.
*
Даже ветры весны не приносят желания перемен. Перемена всегда опасна. Это один из важных уроков, усвоенных человеком в лагере.
*
Знание людей — бесполезно, ибо своего поведения в отношении любого мерзавца я изменить не могу.
*
Однообразие, повторение — вот обязательная почва науки.
*
Судьбу заключённого в лагере «ломают», то есть могут изменить, три причины: тяжёлая болезнь, новый срок или какая-нибудь необычайность.
*
Если беда и нужда сплотили, родили дружбу людей, значит, нужда не крайняя и беда не большая. Горе недостаточно остро и глубоко, если можно разделить его с друзьями…
*
Мы считали себя почти святыми, думая, что за лагерные годы мы искупили все свои грехи.
*
Говорят, допрос — борьба двух воль: следователя и обвиняемого.
*
Что мы знаем о чужом горе? Ничего. О чужом счастье? Ещё того меньше.
*
Колыма каждого делает психологом.
*
Наивное чувство справедливости живёт в человеке очень глубоко и, может быть, неискоренимо…
*
Легенда — одна из сотен тысяч сказок, которыми сталинское время заливало уши и мозг обывателей.
*
…Мне было всё равно – будут мне лгать или не будут, я был вне правды, вне лжи.
*
Всякая судьба – неповторима. Всякий рецепт – фальшив.
*
Чувства тоже бледнеют, слабеют, но много позже человеческой речи, языка.
*
При голоде, холоде и бессоннице никакая дружба не завязывается.
*
Лагерь был местом, где учили ненавидеть физический труд, ненавидеть труд вообще.
*
То, что в смерти неповторимо, искали не врачи, а поэты.
*
Надежда для арестанта — всегда кандалы. Надежда всегда несвобода. Человек, надеющийся на что-то, меняет своё поведение, чаще кривит душой, чем человек, не имеющий надежды.
*
Безнаказанная расправа над миллионами людей потому-то и удалась, что это были невинные люди.
*
Собственную трусость и подлость доносчик выдаёт за что-то вроде долга.
*
У людей никогда не действуют одновременно с полной напряжённостью все пять человеческих чувств…
*
Человек счастлив своим умением забывать…
*
Не веришь — прими за сказку
*
Голодному человеку можно простить многое, очень многое.
*
Творить зло гораздо увлекательней, чем творить добро.
*
Самое главное не то, что нет дыма без огня, а то, что нет огня без дыма.
*
Литература воспринимает идеи общества и возвращает ему улучшенными или доведёнными до абсурда.
*
Ничего полезного из лагеря не выносят. Там обучают лести, лганью, мелким и большим подлостям.
*
Чувство вины перед жертвой вызывает ненависть к ней.
*
Злоба — самое стойкое человеческое чувство.
*
Стихи — это боль и защита от боли.
*
Отношение к женщине – лакмусовая бумажка всякой этики.
*
Не может быть других времён, если люди те же…
*
Все человеческие чувства – любовь, дружба, зависть, человеколюбие, милосердие, жажда славы, честность – ушли от нас с тем мясом, которого мы лишились за время своего продолжительного голодания. В том незначительном мышечном слое, что еще оставался на наших костях, что еще давал нам возможность есть, двигаться, и дышать, и даже пилить бревна, и насыпать лопатой камень и песок в тачки, и даже возить тачки по нескончаемому деревянному трапу в золотом забое, по узкой деревянной дороге на промывочный прибор, в этом мышечном слое размещалась только злоба – самое долговечное человеческое чувство.
*
Мы поняли также удивительную вещь: в глазах государства и его представителей человек физически сильный лучше, именно лучше, нравственнее, ценнее человека слабого, того, что не может выбросить из траншеи двадцать кубометров грунта за смену. Первый моральнее второго. Он выполняет «процент», то есть исполняет свой главный долг перед государством и обществом, а потому всеми уважается. С ним советуются и считаются, приглашают на совещания и собрания, по своей тематике далекие от вопросов выбрасывания тяжелого скользкого грунта из мокрых склизких канав.
*
Очевидно, дневальному казалось зазорным мыть самому полы – хотя бы и пять минут в день, когда он в силах нанять себе работягу. Это свойство, присущее русским людям, Андреев наблюдал и на прииске. Даст начальник на уборку барака дневальному горсть махорки: половину махорки дневальный высыплет в свой кисет, а за половину наймет дневального из барака пятьдесят восьмой статьи. Тот, в свою очередь, переполовинит махорку и наймет работягу из своего барака за две папиросы махорочных. И вот работяга, отработав двенадцать – четырнадцать часов в смену, моет полы ночью за эти две папиросы. И еще считает за счастье – ведь на табак он выменяет хлеб.
*
С первой иллюзией было покончено быстро. Это – иллюзия работы, того самого труда, о котором на воротах всех лагерных отделений находится предписанная лагерным уставом надпись: «Труд есть дело чести, дело славы, дело доблести и геройства». Лагерь же мог прививать и прививал только ненависть и отвращение к труду.
*
Часто кажется, да так, наверное, оно и есть на самом деле, что человек потому и поднялся из звериного царства, стал человеком, то есть существом, которое могло придумать такие вещи, как наши острова со всей невероятностью их жизни, что он был физически выносливее любого животного. Не рука очеловечила обезьяну, не зародыш мозга, не душа – есть собаки и медведи, поступающие умней и нравственней человека. И не подчинением себе силы огня – все это было после выполнения главного условия превращения. При прочих равных условиях в свое время человек оказался значительно крепче и выносливей физически, только физически. Он был живуч как кошка – эта поговорка неверна. О кошке правильнее было бы сказать – эта тварь живуча, как человек.
*
Отношение к женщине – лакмусовая бумажка всякой этики.
*
— Я, Галина Павловна, с тех пор, как стал взрослым, живу по важной заповеди: «Не учи ближнего своего». На манер евангельской. Всякая судьба — неповторима. Всякий рецепт — фальшив.
— А я думала, что писатели…
— Несчастье русской литературы, Галина Павловна, в том, что она лезет в чужие дела, направляет чужие судьбы, высказывается по вопросам, в которых она ничего не понимает, не имея никакого права соваться в моральные проблемы, осуждать, не зная и не желая знать ничего.
*
Не верь, не бойся, не проси.
*
В лагере убивает большая пайка, а не маленькая
*
Все революции делают дилетанты
*
Секрет истины: просто кто долго живет, кто кого перемемуарит.
*
Труд — это уже потребность таланта, а не отец таланта!
*
Моцарт потому и стал Моцартом, что работал гораздо больше, чем Сальери. Эта работа доставляла Моцарту удовольствие.
*
‘Я даже удивлен, как это вы… И не верить в Бога!’ — ‘У меня нет потребности в такой гипотезе, как у Вольтера’. — ‘Ну, после Вольтера была вторая мировая война’. — ‘Тем более’.