Умрем в объятиях полночной тишины!
Я так утомлена, а ты однообразен,
Желании давно расплетены,
И разговор бессвязен.
Умрем в объятиях полночной тишины.
И вспомнится мне ночь… Немая мгла кругом.
Он также рядом спит с улыбкою беспечной…
Душа полна и страхом, и стыдом,
И скорбью бесконечной.
Кругом молчание, немая мгла кругом.
Идет за часом час — все ближе новый день.
Рассвет так страшен мне — так страшно пробужденье.
Закрыв глаза, я вся ложуся в тень,
Ищу минутного забвенья…
Рассвет неумолим — все ближе, ближе день.
О, если б ночь могла повиснуть навсегда!
О, если б и душа была бы тьмой одета!
Но день идет, мой первый день стыда,
Горят лучи рассвета.
Все кончено… он здесь… он здесь и навсегда!
Ах, этот ехидный старичок,
похожий на фасолину в очках…
Начинаю потрошить картонную лошадку,
пытаясь понять, что у неё внутри:
«А не влетит?» — спрашивает.
Сажусь за рукопись:
«А напечатают?» — любопытствует.
Возвожу телебашню — он тут как тут:
«А не рухнет?»
Решаюсь строить ракету — мешается под ногами:
«А не взорвётся?»
Шагаю по Луне — идёт следом:
«А не провалитесь?».
… Он так мне надоел,
что я послал его подальше.
«А не стыдно?» — улыбается рядом.
«Стыдно, — говорю, — не обижайтесь,
давайте пить чёрный кофе».
«А не вредно?» — ничуть не обижаясь,
интересуется ехидный старичок,
похожий на фасолину в очках…
