Никнут тени, обессилены;
На стекле светлей извилины;
Мертвой тайны больше нет…
Не безумно, не стремительно, —
Скромно, с нежностью медлительной
В мглу ночную входит свет.
Мгла, в истомном утомлении,
Спорит миг за мигом менее,
Властью ласк побеждена;
Воле дня перерожденного,
Новой жаждой опьяненного,
Отдает свой вздох она.
Над безвольной, над поверженной
День взволнован в страсти сдержанной,
Шепчет вкрадчиво: «Молчи!..»
Полно длить предел обманчивый,
Казнь любовную заканчивай,
Кинь слепительно лучи!
Коимъ образомъ желаетъ,
На источники елень:
Такъ душа моя пылаетъ,
Господомъ и въ ночь и въ день.
Бремя, булто какъ железы.
Горестью тягчитъ меня:
Проливаю горьки слезы,
Стражду вопію стѣня.
Гдѣ тѣ дѣлись дни приятны,
Какъ я въ божій домъ ходилъ!
О часы, часы превратны!
Въ васъ я то ли находилъ.
Перестаньте проливати,
Очи токи горькихъ слезъ:
Дайте, дайте уповати,
На спасеніе небесъ.
Затворися въ сердце рана,
И утихни сердца стонъ!
Гдѣ вы бреги Іордана,
Гдѣ ты днесь гора Сіонъ!
Вы меня увеселяли;
Днесь мучительны вы мнѣ:
Ахъ, почто вы удаляли
Ко противной мя странѣ:
Слезы Изъ очей ліются,
А враги возносятъ рогъ,
И ругая мя смѣются:
Гдѣ, гласятъ, ево днесь Богъ?
Перестаньте проливати,
Очи токи горькихъ слезъ:
Дайте, дайте уповати,
Уча спасеніе небесъ.
