Здесь, в гостиной полутемной,
Под навесом кисеи
Так заманчивы и скромны
Поцелуи без любви.
Это — камень в пенном море,
Голый камень на волнах,
Над которым светят зори
В лучезарных небесах.
Это — спящая принцесса,
С ожиданьем на лице,
Посреди глухого леса
В очарованном дворце.
Это — маленькая фея,
Что на утренней заре,
В свете солнечном бледнея,
Тонет в топком янтаре.
Здесь, в гостиной полутемной,
Белы складки кисеи,
И так чисты, и так скромны
Поцелуи без любви.
Когда художник выходит из комнаты и закрывает дверь,
в мастерской остаются белеть скульптуры.
Вот одна из них — свежая, влажная, словно зверь,
вытряхнутый из шкуры.
Краски похожи на кровь. В заляпанной мастерской —
картины, как лица актеров, забывших роли.
Скульптуры подходят к картинам и трогают их рукой.
И картины поеживаются от боли.
Картины — кожа скульптур, а не
просто картины. Кожа, еще живая!
Шкуры скульптур распластаны на стене.
Скорняк попотел, к багетам их пришивая.
(Шил, стервец, по живому!) Жаркая, как слеза,
скатилась по скуле картины капля масла.
Как у вареной рыбы, белы у скульптур глаза,
гладкие черепа, как у пришельцев с Марса!
Выбоины сознанья, обнаженность идей…
Лица былых знакомых, шорохи, всхлипы, гулы…
Мозг, как скорняк, хранит не события и людей,
а снятые с них шкуры.
2005
