После долгих скитаний тебя я обрел, моя девочка!
Тайно двоих на лугу пояс обвил золотой!
Кто же пред нами мелькает: бабочка-страсть,
однодневочка,
Иль Афродиты посол, тот мотылек роковой?
Мы, закрывая глаза, бежим за блестящим видением,
Призрак, мелькнувший на миг, думаем в сетку
поймать.
Не обернется ли он сурово-торжественный гением,
Иль на высокий Олимп не возвратится ль опять?
Так, беспечные, мы преследуем гения вечности.
Веет над лугом цветов нежный, как мед, ветерок.
Ах, что готовит Любовь, как месть, роковой беспечности?
Ах, не метнет ли стрелой гибельной — в нас —
мотылек?
В огнях зари алеют облака, —
На посох оперши́сь, стою я, молча, в поле;
Над сердцем тень, и свет, и смутная тоска:
Так лебедь молодой один грустит, грустит на воле!
5 В душистой мгле, окрест, вверяюся мечтам
И чувствую наплыв святых воспоминаний;
Я душу распахнул и небу, и цветам —
Так жутко — хорошо!.. но грудь полна рыданий.
Молитвенная тишь! и вдруг, с родных могил,
10 Где мрак объемлет персть,[1] нашедшую забвенье,
Как сладкий говор струн, как глас небесных сил,
Пернатого певца струится вдохновенье.
Туманный серп луны печально льёт лучи,
А звуки говорят: когда он вновь родится,
15 Ты крепко будешь спать в таинственной ночи,
И небывалый сон в земле тебе приснится!
