Здесь, где к прудам нависают ракиты,
Уток узорный навес,
Что нам застылые в сини ракеты
Вечно неведомых звезд?
В глухо закутанной юрте Манджура
Думам степного царя
Царь знойных пажитей, Килиманджаро,
Снится ль, снегами горя?
В позднем просторе ночей поцелуям
Тесно ль на милых плечах?
Крик свой в безвестное что ж посылаем,
Скорбь по пространствам влача?
Сотни столетий — досуги полипам
Строить коралловый хлев…
Спишь ты, канатами связан по лапам,
Праздных посмешище, лев!
Сказы к чему же венчанных ведуний,
В час, когда бел Алтаир?
Иль тебе мало всех снов и видений,
Ждущему грохот Заир?
Прянь же! и в вечность, — добыча заклятий, —
Рухни, прекрасно разбит,
Иль, волен властвовать, ринься за клети
Всех планетарных орбит!
Вешней ласкою Алешку
Воздух утренний свежит.
Растянулся лодырь влежку
И — лежит, лежит, лежит.
Пашут пусть, кому охота,
Кто колхозом дорожит,
Для кого мила работа.
Он, Алешка, полежит.
Встала рожь густой стеною,
Спелым колосом дрожит.
Книзу брюхом, вверх спиною
Лодырь рядышком лежит.
Весь колхоз воспрянул духом:
«Урожай нам ворожит!»
Вверх спиною, книзу брюхом
Лодырь, знай свое, лежит.
Вот и осень. После лежки
Лодырь мчит с мешком в колхоз.
«Ты чего?» — «Насчет дележки!»
— «Шутишь, парень, аль всерьез?!»
Все смеются: «Ну и штуки ж!»
У Алешки сердце — ёк!
Обернулся в голый кукиш
Полный лодырский паек!
