Твой детски женственный а..лиз
Любви, «пронзившей метко» грудь,
Мечте стиха дает, Адалис,
Забытым ветром вновь вздохнуть.
День обмирал, сжигая сосны;
Кричали чайки вдоль воды;
Над лодкой реял сумрак росный;
Двоих, нас метил свет звезды.
Она сгибалась; вечер бросил
Ей детскость на наклоны плеч;
Следил я дрожь их, волю весел
Не смея в мертвой влаге влечь.
Я знал, чей образ ночью этой
Ей бросил «розу на кровать»…
Той тенью, летним днем прогретой,
Как давним сном, дышу опять —
В твоих глазах, неверно-серых,
В изгибе вскрытых узких губ,
В твоих стихах, в твоих размерах,
Чей ритм, — с уступа на уступ.
Если богу угодно было нас скрещивать так вот сразу,
Видимо, он далеко не бездарен и далеко не глуп.
Наши дети были бы узкобёдры, длинноноги и большеглазы,
Тонкие пальцы и голени, гладкая кожа, чёткая линия губ.
Наши слова легко бы укладывались в рифму и в строчку,
Музыка – в правильный ритм, а тела (да, банально) – в кровать.
Но с нами сыграли нечестно – нам выдали время в рассрочку –
И значит, с нас спросят, и значит, придётся его отдавать…
И что мы успеем, мой свет? Ничего мы, похоже, уже не успеем.
Но пусть не узнает никто, как нам страшно, мой свет.
Ведь кроме вот этой надежды на то, что мы вдруг повзрослеем,
У нас ничего, ничего, ничего больше путного нет.
