Господи! Господи!
Блуждаю один, как челнок,
Безумцем в туман направляемый,
Один, без любви, сожигаемый
Мучительным пламенем грез!
О, страшно стоять одному
На кручи заоблачной,
Стоять одному в беспредельности!
Туманы проходят у ног,
Орлы ко мне редко возносятся,
Как плесень, у грани снегов умирающий мох.
Есть блаженство — не знать и забыть!
Есть блаженство — в толпе затеряться!
Есть блаженство — скалой неоформленной быть
И мхом, этим мхом умирающим!
О, зачем я не сумрачный мох!
О, зачем я не камень дорожный!
Если бы был я пурпуровым маком!
Как на стебле я сладко качался б!
С бабочкой, севшей на венчик, качался,
Светом зари наслаждался,
Солнцем, и тенью, и мраком!
О, если бы был я пурпуровым маком!
О, если бы был я камнем дорожным!
Я забыл, когда ты умер,
Память, словно решето, —
Два числа в Господней сумме,
Две цифири от и до
Не припомнить — отнято.
Год не отличу от года,
А прошло, наверно, два,
Я забыл твой день ухода
И в твоих устах слова
Древнего людского рода.
Как забыл тот день и час?
Мог ли думать — позабуду!
А звучал нам Божий глас,
Нас он свел в последний раз
И развел двоих покуда.
Стал ты небом, я землей,
И над нами Ангел реял,
И простился ты со мной,
Голос ожил твой немой,
С каждым вздохом все роднее,
Как же день не вспомню я,
Окунулся весь в разлуку, —
Снег ли таял ноября
Или летняя заря
Обрекли меня на муку.
