Но Алина все-таки встала. За ней поднялись и другие дети: Динка, сонно хлопая глазами, натягивала свои сапожки; Мышка попросила пить; Ленька опять слез со своей полки.
Алина, отдернув занавеску, поглядела в окно… Поезд пробегал мимо лесов и полей. В поле был туман, за деревьями мутно и серо вставал рассвет… Младшие дети тоже потянулись к окну.
— Лень, — шептала Динка, — мы уже далеко заехали? Мы уже никогда не вернемся на наш утес.
— Вернемся еще, — сказал Ленька и посмотрел на Марину.
Черное шелковое платье с высоким воротником оттеняло ее бледное лицо, но она спала крепко и спокойно. Мышка и Алина, сидя па полке, вытащили свои книги.
— Не видать ничего… — сказал Ленька. — Пошто глаза портите?
— Леня! — робко сказала Алина. — Ты много слов говоришь неправильно. Ты не обидишься, если я буду поправлять тебя?
— За науку не обижаются, — улыбнулся Ленька.
— И потом, он теперь наш брат, он не будет обижаться, — тихо сказала Мышка.
— Ну да! Он не всехний брат, а только мой? — ревниво загораживая Леньку, заявила Динка.
— Неправда! — строго остановила ее Алина. — Мама так не говорила. Леня общий брат.
— А кто нашел его?! — вскинулась Динка. Но мальчик, смеясь, потрепал ее по голове.
— Я вам всем брат, — серьезно сказал он. — Всех охранять буду, а за матерю вашу душу отдам!
Девочки примолкли и с уважением посмотрели на своего нового брата. Марина спала… Ленька умылся и велел Алине умыть сестер. Свежие, розовые лица их наполнили его сердце незнакомым теплом и уютом. За окном быстро светлело.
— Лень, Лень! Вон домички… А вон река!.. — глядя в окно, радовалась Динка.
И вдруг дверь купе распахнулась, и на пороге стал человек. Осторожно прикрыв за собой дверь, он обернулся к детям. Черная борода закрывала половину его лица, но глаза ярко синели.
— Леня… — испуганно пробормотала Алина.
— Что надо? — загораживая собой сестер, строго спросил Ленька, но из-под его руки вдруг выскользнула пушистая голова Динки.
Глядя в упор на стоящего перед ней человека, девочка вдруг увидела смеющиеся глаза молодого железнодорожника. И, прижав к груди руку, боясь назвать вслух дорогое имя и чувствуя испуг оттого, что он может не узнать свою дочку, она неуверенно, двинулась к нему, повторяя с робкой мольбой:
— Я Динка… Динка…
Отец протянул к ней руки и, подняв ее, прижал к своей груди.
— Папа, я не успела исправиться! — прошептала ему на ухо Динка.
В купе все зашевелились. Алина и Мышка бросились к отцу.
Марина вскочила.
— Леня, посторожи… — взволнованно шепнула она. Ленька бросился в коридор.
— Родные мои… Чижики мои… — обнимая всех сразу, шептал отец — Я теперь в России, мы будем часто видеться… Но сейчас у меня три минуты Я должен соскочить на следующем разъезде. Только не плачьте, не скучайте обо мне! Скоро мы все будем вместе! Скоро наступит такая жизнь… такая… — он посмотрел на младшую дочку и, подхватив ее на руки, весело добавил. — что даже моя Динка исправится!