На другой день Леня собирался уезжать: его снова посылали с поручением к железнодорожникам. В городе Марина узнала, что о том товарище, который должен был привести шрифт, ничего не известно, поэтому решили срочно послать Леню.
— Ну вот, не успели мы полюбить друг друга, как ты опять уезжаешь, — ныла Динка.
— Так я же не сам еду, меня посылают, — складывая свой чемоданчик, говорил Леня. — Я же по делу. И только на два-три дня. Ты даже не успеешь соскучиться, как я вернусь назад, — успокаивал подругу Леня и, вспомнив, как утешал он ее в детстве, вытащил из кошелька серебряные монетки. — Вот, держи! Поедешь на станцию — съешь мороженого! Сколько хочешь съешь, только не объешься!
— Нет-нет! Я не объемся, душа меру знает! — обрадовалась Динка и, держа на ладони серебряные монетки, быстро подсчитала: два шарика шоколадных, два сливочных! — А это возьми, тебе же на дорогу дали!
— А что мне надо? Билет в кармане, доеду! Бери, бери… Купи шоколадку. Сегодня жарко, выпьешь ситро…
Но Динка решительно сунула ему лишние монетки в карман.
— Тебе тоже жарко. Сам выпьешь ситро. — Прощаясь, она крепко обняла Леню.
— Дина, не висни у него на шее! — недовольно сказала Марина.
— Почему это «не висни»? Раньше висла, так никто не замечал, а теперь, когда у меня есть причина…
— Какая причина? — не поняла мать.
— А вот такая, что я невеста! — заявила Динка.
— Тьфу ты господи! Так невеста все-таки стесняться должна.
— Подумаешь, стану я притворяться! Ведь он сейчас уезжает! Пожалуй, простесняешься, так и не простишься!
— Ну что это — взрослый человек? — развела руками Марина. — Глупышка, и все!
— «Глупышка, глупышка»… Сами вы хорошие! Другие рады спихнуть со своей шеи, расхваливают свою невесту, а вы меня только дурочкой делаете в глазах Лени и всякие палки в колеса ставите! — обозлилась Динка.
Леня расхохотался. Мышка от смеха поперхнулась молоком. Марина покачала головой и с огорчением посмотрела на Леню:
— Ну что ты хохочешь? Ведь ей уже не семь лет, чтобы болтать такие глупости!
— Ничего, мама, ничего! Я ее за это и люблю! — все еще смеясь, сказал Леня.
— Ну, если именно за это… — язвительно улыбнулась Марина и, взглянув на часы, заторопилась: — Собирайся, собирайся, а то еще опоздаешь! А ты, Дина, пожалуйста, не ходи провожать! Нечего там на дороге устраивать свои сцены! Невеста! — уже строго прикрикнула Марина, и все замолчали.
Когда Леня ушел, Динка побродила по саду, побренчала в кармане монетками и, вспомнив про мороженое, облизнулась.
«Сейчас поеду, наемся с горя. Ой сколько еще у меня недостатков, подумала она. — Ни один взрослый человек не будет с горя есть мороженое. Но я все-таки поем, потому что сегодня очень жаркий день!» Динка представила себе шоколадные и сливочные шарики на запотевшем стеклянном блюдце и побежала за Примой.
— Куда это? — недовольно спросила Марина, когда Динка подвела лошадь к крыльцу.
— Так… развеюсь немножко… — со вздохом сказала Динка, принимая на себя печальный образ невесты, которая только что рассталась с любимым человеком.
Обманутая Марина посмотрела ей вслед.
— Похоже, что Динка действительно очень переживает Ленин отъезд! — сказала она подошедшей Мышке.
— Да что ты, мама! Вот увидишь, вернется как ни в чем не бывало! Просто она любит из всего создавать трагедии!
— Никогда я не могу понять, как это в ней уживается: какая-то большая душевная глубина с полным легкомыслием, ум с глупостью, — медленно сказала Марина. — На свете не найдется двух людей, которые были бы о ней одинакового мнения. Один обязательно будет считать ее вчень глупой, другой — очень умной. Во всяком случае, в пятнадцать лет можно быть уже серьезной!
— Мы сами поощряем ее, мама. Вася всегда говорил… — начала Мышка.
— Анжеленок! — мягко прервала ее мать; в минуты огорчения она называла Мышку этим ласкательный уменьшенным именем. — Я не воспитывала Васю. И не хочу, чтобы ты думала и говорила его словами. Старайся всегда оставаться самой собой. Для Васи Динка закрытая книга. Может быть, он видит только одну страничку, и ему кажется, что этого вполне достаточно. Вася смешивает Динку со всеми детьми вообще, а в Динке много есть такого, что не всегда свойственно детям. Но, конечно, она легкомысленна. Я в пятнадцать лет была уже серьезной девушкой! — неожиданно закончила Марина.
наполняем