Я утонул в душистых травах…
Раскинув руки, в тишине,
Среди жуков, среди козявок
Лежу на сумеречном дне.
Пыльцой медовой запорошен,
Сердито пчёлами отпет,
Сквозь отцветающий горошек
Лежу, гляжу на белый свет…
В моих ногах
Терновый кустик
Шуршит, отряхивая зной,
И облака недавней грусти
Плывут, играя, надо мной…
Потом я выйду на поляну,
Шмеля уснувшего стряхну,
И если снова грустным стану —
Вернусь
И в травах
Утону…
Михаилу Кузмину
Июльское солнце печёт и нежится,
Следя за суетой тревог,
Как пыльным облаком беженцы
Катятся лентой дорог.
День разгорится и будет, будет
Жечь и пылить земную грудь,
А сейчас уходят и уходят люди
В пристально стелющейся путь.
А за ними, как праздник, в лентах и ризе
Взором ясным и кротким следишь,
Как следила шаги многих сотен дивизий
Твою колыхавших тишь.
И звенели глухо шпоры и сабли
Звон рассыпался, как кокетливый смех
Будто хрупкие пальцы, зябли
Вётлы, обступившие бег твоих рек.
Шли, и задушенный, ржавый
Лязг раскуёт железные кольца
Видишь сердце сгорело Варшавы
Горячей слезой добровольца.
Чёрной птицей год пролетел, как нагрянул,
Полями Польши дымится кровь,
Только сковано сердце в оковах тумана,
Только мукою сдвинута бровь.
Будет, будет… И где бы
Вздох сражений пронёсся, – собираются все
Под палящие взоры июльского неба
Громоздить телегами и говором шоссе.
