Мой Демон — близ меня, — повсюду, ночью, днем,
Неосязаемый, как воздух, недоступный,
Он плавает вокруг, он входит в грудь огнем,
Он жаждой мучает, извечной и преступной.
Он, зная страсть мою к Искусству, предстает
Мне в виде женщины, неслыханно прекрасной,
И, повод отыскав, вливает грубо в рот
Мне зелье мерзкое, напиток Зла ужасный.
И, заманив меня — так, чтоб не видел Бог, —
Усталого, без сил, скучнейшей из дорог
В безлюдье страшное, в пустыню Пресыщенья,
Бросает мне в глаза, сквозь морок, сквозь туман
Одежды грязные и кровь открытых ран, —
Весь мир, охваченный безумством Разрушенья.
В определённых водах, в неком царстве,
в порту, деревне или городке,
там или сям,
нас дожидалась нежность.
И мой вопрос к содружеству людскому:
кончается ли этот минерал,
запас души,
или, подобно корню,
подобно слитку, остаётся в недрах,
или исчезнет с теми, кто исчез?
И если то, что до сих пор гнездилось
по уголкам, где обитали старцы,
уже готово, не простившись с нами,
уйти, —
какая мука — приезжать
и сталкиваться с массой новых масок,
с потоком слов, которые скользят
по новым улицам
и лабиринтам!
Нас время постепенно приучало
к определённому лицу, к янтарным
глазам, к рассудку, к данному страданью,
и вот их нет, и ты уже не в силах
учить с начала жизни алфавит.
