В феврале, в феврале
Едет вьюга на метле!
По озерам и по рекам
Белым снегом замела
Черной ночи зеркала!
И звезде себя не видно…
Ей, наверное, обидно
За белесой пеленой
Быть невидимой звездой.
Когда скажешь «Москва»,
откликается каждый.
Мы любили Москву
в наши мирные дни.
Нашей мысли полёт,
сердца нашего жажду
Утоляли Москвы
золотые огни.
На заре мы вставали
и здоровались с нею,
По мостам её ночью
мы любили бродить.
Мы любили Москву,
и казалось, сильнее
Невозможно уже
нам её полюбить.
А потом мы Москву
увидали другою.
Шёл июнь, и в садах
шелестела трава.
И вдвойне тогда стала
для нас дорогою
Затемнённая, грозная
наша Москва.
И какой наши души
суровой заполнились болью,
И какая нам ненависть
сердце сжимала и жгла,
Когда то, что мы строили
с нежностью и любовью,
Когда то, что мы нянчили,
бомба на части рвала!
И такую Москву
мы, друзья, полюбили
Ещё больше, ещё горячей
и сильней,
С ней тревоги делили,
с ней в походы ходили,
И всегда наше сердце,
товарищи, – с ней.
После нашей победы
ты раны залечишь,
Город наш дорогой,
сердце Родины милой моей!
День весенний придёт,
первомайский опустится вечер,
И зажгутся на улицах
тысячи тысяч огней.
И с друзьями, с любимыми
в шумном московском народе
Мы тогда растворимся, –
по проспектам пойдём молодым,
Над рекою походим,
по мостам мы побродим,
На знакомых бульварах
посидим, помолчим.
Так живи же и здравствуй,
наш город чудесный,
Наше счастье и наша надежда –
Москва!
Так звените и лейтесь,
слова нашей песни,
Обращённые к сердцу
простые слова:
– Если ты хоть день в Москве пробудешь,
А потом уедешь на года,
Никогда Москву не позабудешь,
Разлюбить не сможешь никогда!
1941-1942
