Покраснела рябина,
Посинела вода.
Месяц, всадник унылый,
Уронил повода.
Снова выплыл из рощи
Синим лебедем мрак.
Чудотворные мощи
Он принес на крылах.
Край ты, край мой, родимый,
Вечный пахарь и вой,
Словно Вольга под ивой,
Ты поник головой.
Встань, пришло исцеленье,
Навестил тебя Спас.
Лебединое пенье
Нежит радугу глаз.
Дня закатного жертва
Искупила весь грех.
Новой свежестью ветра
Пахнет зреющий снег.
Но незримые дрожди
Все теплей и теплей…
Помяну тебя в дождик
Я, Есенин Сергей.
Со мною в детстве нянчились не шибко.
Еще по снегу, мартовской порой,
я бегал, рваный, босоногий, в цыпках,
а грелся у завалинки сырой.
Потом отдали в батраки. Желтела,
в рожок играла осень у окон.
И как вставать утрами не хотелось!
Был короток батрацкий сладкий сон.
Редел туман, и луч скользил по кровлям,
и занимались облаков края,
и солнце над мычанием коровьим
вставало заспанное, как и я.
Напившись чаю в горнице, бывало,
хозяин спит, а нас, бывало так,
что и заря нередко заставала
над книжкой, купленною за пятак,
Потом — фронты.
Не раз, когда над строем
летел сигнал тревоги боевой,
вставало солнце, красное, сырое,
над мокрою таврической травой.
И мы с размаху сталь в крови купали.
Так надо было, мы на то и шли:
мы шашками дорогу прорубали,
неся мечту о будущем земли.
