На небесном синем блюде
Желтых туч медовый дым.
Грезит ночь. Уснули люди.
Только я тоской томим.
Облаками перекрещен,
Сладкий дым вдыхает бор.
За кольцо небесных трещин
Тянет пальцы косогор.
На болоте крячет цапля,
Четко хлюпает вода,
А из туч глядит, как капля,
Одинокая звезда.
Я хотел бы в мутном дыме
Той звездой поджечь леса
И погинуть вместе с ними,
Как зарница — в небеса.
Послышался вечером стук у ворот —
Жила здесь младая чета. —
Явился чужак, и в очах его мрак,
А в сердце тоска и тщета.
Глазами просил, не губами просил —
Оставить его ночевать.
И тьма позади, и тьма впереди,
И света нигде не видать.
И вышел из дому жених молодой:
«А что нам сулят небеса?
Недобрую ночь или добрую ночь?» —
И замерли их голоса.
Осенние листья крутились вокруг,
Осенние стыли кусты.
И ветер, и тьма… Не осень — зима!
«А, странник, что думаешь ты?»
Невеста сидела в покоях одна,
Горел перед нею очаг.
И алая мгла на щеки легла,
И счастье сияло в очах.
Жених поглядел в непроглядную даль,
Но мыслями был с молодой,
Чье б сердце замкнул он в ларец золотой,
Серебряной запер иглой.
Он помнил, что ближнего надо любить
И малых сих не обижать,
И гость входит в дом, словно Бог входит
в дом,
И проклят посмевший прогнать.
А вот не сама ли Судьба привела
К счастливой чете чужака
И Зло вместе с ним стучится к двоим, —
Загадкою было пока.
