Еще закрыт горой
рассвет,
закрашен черным
белый свет.
Но виден среди Альп
в просвет
дневного спектра
слабый свет.
Все словно сдвинуто
на цвет,
и резкого раздела
нет,—
где сизый снег,
где синий свет
зари, пробившейся
чуть свет.
Но вот заре
прибавлен свет,
и небо смотрится
на свет,
а краем гор
ползет рассвет,
неся, как флаг,
свой красный цвет.
Тот берег, мне до камешка знакомый,
Где кровь моя вошла в состав земли,
Теперь уже зовется по-другому —
Мой город Волгоградом нарекли.
Я видел там и гибель и геройство,
Разгром врага и наше торжество,
И нелегко мне было и непросто
Расстаться с прежним именем его.
Я думал о друзьях, у Волги павших
Еще в сорок втором, в разгар зимы,
Боясь затронуть память не узнавших
Всей страшной правды, что узнали мы.
Не бойся, отвечает ветер резкий,
Как голос матери всех русских рек:
Не сталинской эпохой, а советской
Войдет в историю наш трудный век.
Мы жили и красиво и убого,
Сражались, строили… Но горе в том,
Что создали себе живого бога,
И было больно осознать потом,
Что был всего лишь человеком Сталин,
В тщеславье и страстях велик и мал.
Себе при жизни памятники ставя,
Он право на бессмертье потерял.
А этот город — победивший воин,
Поднявшийся из пепла и невзгод,
Да будет званьем Волги удостоен,
Широкой, доброй, вечной, как народ.
С историей и правдой не в разладе,
Как волжской битвы рядовой солдат,
От имени погибших в Сталинграде
Я говорю: так верно — Волгоград.
