Светлеет запад и восход
по расписанью ночи.
И золотистый небосвод
ветрами обмолочен.
И горный округ озарен
скупым свеченьем зерен,
распахнут с четырех сторон
и, как амбар, просторен.
Гуцулы сходят с облаков
в долину строить хаты.
Летят под перезвон подков
во все колхозы сваты.
И на базарах дотемна
не утихает гомон.
Ты не увидишь из окна,
как этот мир огромен.
Ползут груженые возы,
покрыты белой пылью,
Как радуга после грозы,
приходит изобилье.
…Я видел только чуб,
огромный, темно-русый,
и мокрый ветер долго рвал его,
как будто скорбь Советского Союза
оплакивала батьку моего.
И падал снег
и, может, даже таял,
хоть таять было не с чего ему,
и, за машиной медленно шагая,
не понимал я, что и почему.
Во все глаза был чуб…
Весной зеленой
сажали вишни, вместе, поутру…
Мой батя плыл,
как в жизни, устремленно,
и только чуб трепало на ветру.
