Благодарю тебя,создатель,
Что я в житейской кутерьме
Не депутат и не издатель
И не сижу еще в тюрьме.
Благодарю тебя, могучий,
Что мне не вырвали язык,
Что я,как нищий,верю в случай
И к всякой мерзости привык.
Благодарю тебя,единый,
Что в третью думу я не взят,-
От всей души с блаженной миной
Благодарю тебя стократ.
Благодарю тебя,мой боже,
Что смертный час,гроза глупцов,
Из разлагающеся кожи
Исторгнет дух в конце концов.
И вот тогда,молю беззвучно,
Дай мне исчезнуть в черной мгле,-
В раю мне будет очень скучно,
А ад я видел на земле.
Лесорубы пням обрубают лапы
и корчуют культяпки
из мерзлой земли.
И тягач, подминая ухабы,
в белом облаке,
в снежной пыли
по делянке лениво кружит:
постоит и опять пойдет,
круг сужая все у же и у же,
гусеницей землю гребет.
И как дернет дупластый обрубок —
в три обхвата здесь были дубы,—
дрогнет трос,
и в морозных клубах
вот-вот станет тягач на дыбы.
И уже на земле воронка,
будто тонная бомба вошла.
Выгорает кустарник дотла,
и становится пашней
лесная сторонка.
С бороной идут мужики —
обживают тысячи га.
И куда ни ступит нога:
все засеяно —
до реки.
Пень
вцепился корнями в пласт:
землю
он никому не отдаст.
Мы возьмем ее!
Мы сильней!
Мы закончим корчевку пней!
Но не завтра
и не на днях —
полпланеты в корявых пнях.
