У вдохновенья есть своя отвага,
Свое бесстрашье, даже удальство.
Без этого поэзия — бумага
И мастерство тончайшее мертво.
Но если ты у боевого стяга
Поэзии увидишь существо,
Которому к лицу не плащ и шпага,
А шарф и веер более всего,
То существо, чье мужество и сила
Так слиты с добротой, простой и милой,
А доброта, как солнце, греет свет,—
Такою встречей можешь ты гордиться
И перед тем, как навсегда проститься,
Ей посвяти последний свой сонет.
Идем ловить форелей на пороги,
В леса за Aluoja, к мызе Rant.
Твои глаза усмешливы и строги.
Ты в красном вся. Жемчужно-босы ноги.
И меж двух кос — большой зеленый бант.
А я в просторной черной гимнастерке,
В узорной кепке, в русских сапогах.
Не правда ль, Tuu, если взоры зорки,
Сегодня здесь, а завтра мы в Нью-Йорке.
И некая тревожность есть в ногах?
Остановись у криволапой липы
И моментально удочку разлесь:
Форелей здесь встречаются все типы,
У обезводенных так сиплы всхлипы,
А иногда здесь бродит и лосось…
И серебро, и золото, и бронза!
Широкие и узкие!.. Итак,
Давай ловить восторженно-серьезно,
По-разному: плечо к плечу и розно,
Пока домой нас не погонит мрак.
Придя домой, мы рыб свернем в колечки,
И сварим их, и сделаем уху.
А после ужина, на русской печке,
Мы будем вспоминать о нашей речке
И нежиться на кроличьем меху…
