Гляжу в окно в сомненьи,
не приложу ума,
сон это или бденье?
Где жизни завершенье?
Когда наступит тьма?
Казалось мне, что в жизни
повсюду только я
просвечиваю в призме
земного бытия.
Я б в сердце уместила
все звезды до одной.
Оно бы не заныло,
расставшись с тем, кто мной
был избран и, казалось,
судьбой назначен мне.
Но все во мне осталось
нетронутым извне.
Возможно ль быть счастливой
с безмерностью вдвоем?
Колеблема, как нива
весенним ветерком,
кого-то зову неустанно
к собственному одру.
О, этот мой страх постоянный,
что в ком-то другом я умру!
Подстилала удача соломки,
Охранять обещала и впредь,
Только есть на земле Миссалонги,
Где достанется мне умереть!
Где, уже не пижон, и не барин,
Ошалев от дорог и карет,
Я от тысячи истин, как Байрон,
Вдруг поверю, что истины нет!
Будет серый и скверный денечек,
Небо с морем сольются в одно.
И приятель мой, плут и доносчик,
Подольет мне отраву в вино!
Упадет на колени тетрадка,
И глаза мне затянет слюда,
Я скажу: «У меня лихорадка,
Для чего я приехал сюда?!»
И о том, что не в истине дело,
Я в последней пойму дурноте,
Я — мечтавший и нощно и денно
О несносной своей правоте!
А приятель, всплакнув для порядка,
Перейдет на возвышенный слог
И запишет в дневник: «Лихорадка».
Он был прав, да простит его Бог!
