Плачет в лесу сиротливо жалейка:
— Стихла ты,
смолкла, Надя-Надейка!
Кто ж это думал,
как это сталось?
Чёрная темень в глазах закачалась, щёки запали,
руки завяли.
— Надя-Надейка,-
плачет жалейка,-
больше рукам твоим
жита не жать,
жита не жать,
снопов не вязать!
Пятую ночь на берёзе у хаты
низко висит она в петле проклятой.
Горюшко-горе сердце сковало:
— Что ж ты, берёзонька, не отстояла?
Жёлтые листья, горькие слёзы
падают, сыплются наземь с берёзы:
— Добрые люди, меня не вините,
лучше под корень берёзу спилите.
Буйные ветры, лютые бури,
по лесу бродит разведчик понурый.
— Хлопче-молодче, смутные очи,
срежь меня, белую, тёмною ночью:
с горем-бедою стоять нет уж мочи!
Помню я смех ваш,
гули-гулянки,
песни-веснянки,
зори-зорянки…
Тёмная туча с запада встала,
танки пришли, земля застонала,
дымом дохнули – чёрной я стала.
Дикой ордою
кинулись с воем,
Надейку убили,
красу загубили.
полем потоптанным, тёмной дубровой
Ходит с винтовкой разведчик суровый:
— Скоро вернусь я
вместе с друзьями;
грянем нежданно,
ударим громами,
выжжем врагов мы железом калёным,
землю очистим, тучи разгоним.
И, окликая:
«Надя-Надейка!» —
Песней свободной
зальётся жалейка.
