Нету иного пути,
Как через руку твою —
Как же иначе найти
Милую землю мою?
Плыть к дорогим берегам,
Если захочешь помочь:
Руку приблизив к устам,
Не отнимай ее прочь.
Тонкие пальцы дрожат;
Хрупкое тело живет:
Лодка, скользящая над
Тихою бездною вод.
ФРАНСУА ФЕНЕЛОН
В грусти была по отъезде Улисса всегдашней Калипса
И бессмертье свое, тоскуя, несчастьем имела.
Песни в пещере ея уж не были более слышны:
Нимфы, служащие ей, не смели ей молвить ни слова.
Часто гуляла она одна в муравах цветоносных,
Коими вечна весна весь остров ея окружала,
Но места прекрасные ей не смягчали злой грусти
И Улисса, в них бывшего, к вящей тоске вображали.
Часто была она на брегах морских неподвижна,
Часто сии брега орошала Калипса слезами,
Зря непрестанно в страну, где корабль Одиссеев летящий,
Горды валы попирая, от глаз ея вечно сокрылся.
Вдруг усмотрела она остатки погибшего судна:
Там по пескам изломанны лавки гребецки и веслы;
Там по водам кормило, веревки и мачта плывущи.
После увидела двух человек: единого в летах,
Млада другого и видом любезну подобна Улиссу;
То же приятство, стан, бодрость и та же походка геройска, —
То Тилимах, сын Улиссов, узнала богиня в минуту.
Хоть бессмертны больше смертных познанья имеют,
Не познала богиня, кто муж почтенный был с оным;
Вышние боги скрывают он нижних всё, что изволят;
Скрылась Калипсы под образом Ментора хитро Минерва.
Впрочем, Калипсино сердце играло разбитием судна,
Ибо оно ей причиной узрети любезного образ.
Будто не зная о нем, богиня к пришельцу приходит;
«Рцы мне, отколе ты дерзко коснулся земле моей, странник?
Знай, что к моей ты не можешь коснуться державе без казни».
В грозных словах сокрывала она веселие сердца,
Кое противу воли ея во взорах сияло.
