Люблю под сводами седыя тишины
Молебнов, панихид блужданье
И трогательный чин, ему же все должны —
У Исаака отпеванье.
Люблю священника неторопливый шаг,
Широкий вынос плащаницы,
И в ветхом неводе Геннисаретский мрак
Великопостныя седмицы.
Ветхозаветный дым на теплых алтарях
И иерея возглас сирый,
Смиренник царственный: снег чистый на плечах
И одичалые порфиры.
Соборы вечные Софии и Петра,
Амбары воздуха и света,
Зернохранилища вселенского добра,
И риги Нового Завета.
Не к вам влечется дух в годины тяжких бед,
Сюда влачится по ступеням
Широкопасмурным несчастья волчий след,
Ему ж вовеки не изменим:
Зане свободен раб, преодолевший страх,
И сохранилось свыше меры
В прохладных житницах, в глубоких закромах
Зерно глубокой, полной веры.
При жизни ли влюбленный любимую узрит
Иль будет, изможденный, разлукою убит?
Сжигаем ли гореньем он будет одинок
Иль соловьем весенним он розу истомит?
Усталым, изнемогшим в разлуке я томлюсь, —
Моим очам поблекшим ты явишь ли свой вид?
Сказал я сердцу: «Встречи с любимою не жди!»
А сердце: «Что за речи! Кто ж нас разъединит!»
Мне, кравчий, сердце студит, налей, — да стану пьян, —
Иначе кем же будет мой кубок сей налит?
Любимая, на части мне душу рвет любовь, —
Придешь ли ты? От страсти стенаю я навзрыд.
Машраб, от века муки тебе даны судьбой, —
О, кто ж, друзья, в разлуке мне выжить пособит?
