Как горный голубь в расщелине,
как городская ласточка под стрехой –
за день нахлопочутся, налетаются
и спят себе почивают,
крепко,
как будто еще не родились –
так и ты, мое сердце,
в гнезде-обиде
сыто, согрето, утешено,
спи себе, почивай,
никого не слушай:
– Говорите, дескать, говорите,
говорите, ничего вы не знаете:
знали бы, так молчали,
как я молчу
с самого потопа,
с Ноева винограда.
Ненастной ночью и средь бела дня
Бегу себе ни валко и ни шатко.
Хоть вроде я и крепкая лошадка,
Никто не хочет ставить на меня.
Мне скучная дистанция досталась.
Но где-то там, на тысячной версте,
За тень доверья, за любую малость
Я бы принес вам счастье на хвосте.
Поверьте слову старого коня,
Не упустите редкую удачу.
Вот вы купили пирожок.
А сдачу —
Что вам терять? — поставьте на меня!
Поставят, как же!.. Есть другой заезд,
Где что ни конь, то писаный красавец.
Тот бьет копытом, этот — землю ест,
Готовый мчать, планеты не касаясь,
Минут так… пять. А может, даже семь.
О этот мир легчайшего азарта,
Где результат, как выпавшая карта:
Он жизни не касается совсем.
Играть всерьез не любят игроки.
И долго ждать не любят: мир не вечен.
На марафонцев ставят чудаки,
Которым, кроме сердца, ставить нечего.
Я с ними весь.
Но быть у них в долгу —
Не значит ли терять свою дорогу?
— Нет ставок?
— Нет.
Ну что ж, и слава богу..
Сам на себя и ставлю
и бегу.
