Настанет день, и мой забвенный прах
Вернется в лоно зарослей и речек,
Заснет мой ум, но в квантовых мирах
Откроет крылья маленький кузнечик.
Над ним, пересекая небосвод,
Мельчайших звезд возникнут очертанья,
И он, расправив крылья, запоет
Свой первый гимн во славу мирозданья.
Довольствуясь осколком бытия,
Он не поймет, что мир его чудесный
Построила живая мысль моя,
Мгновенно затвердевшая над бездной.
Кузнечик — дурень! Если б он узнал,
Что все его волшебные светила
Давным-давно подобием зеркал
Поэзия в пространствах отразила!
Пока они говорили,
семилетняя девочка слушала тихо,
а глаза ее были похожи на мышек, прячущихся
в стогу. Двенадцать римских воинов
глядели на голое тело. У каждого было
длинное серебряное копье, блестящее
в лунном свете. Римские воины стояли
кольцом вокруг девочки, и копья их были направлены
на нее. Затем один воин вонзил
серебряное копье в землю, медленно
подошел к девочке и налег на нее всем
своим телом. Следом подходили другие,
и девочка не плакала. Потом, по дороге
домой, она слышала, как поет соловей, но
не знала, где. Казалось, со всех сторон.
Когда она пришла домой, мать поцеловала ее
в щеку и дала овсяного печенья из
синей хлебницы, и пока девочка ела печенье,
мать ей рассказывала, как удивителен и прекрасен
мир.
