Слухи были глупы и резки:
Кто такой, мол, Есенин Серега,
Сам суди: удавился с тоски
Потому, что он пьянствовал много.
Да, недолго глядел он на Русь
Голубыми глазами поэта.
Но была ли кабацкая грусть?
Грусть, конечно, была… Да не эта!
Версты все потрясенной земли,
Все земные святыни и узы
Словно б нервной системой вошли
В своенравность есенинской музы!
Это муза не прошлого дня.
С ней люблю, негодую и плачу.
Много значит она для меня,
Если сам я хоть что-нибудь значу.
Интерес проснулся ранний
У мальчишки-непоседы:
На кормление пираний
Своего привёл соседа.
Спорить начали мальчишки:
Кто к пираньям прыгнет в воду.
Смелым был сосед не слишком
И трусливым не был с роду.
С нетерпеньем наблюдали
Сцену рыбы-людоеды
И при этом доедали
Предыдущие обеды.
Коротка была беседа
В светлый полдень, в воскресенье:
Выпал жребий для соседа
Отправляться на съеденье.
Прыгнул в воду, только брызги
Над аквариумом взвились.
Людоеды с громким визгом
В беззащитного вцепились…
Зубы рыб острее бритвы,
Но сесед не дрогнул бровью
И исход жестокой битвы
Был оплачен рыбьей кровью:
Был аквариум замызган
Чешуёй и пузырями.
От немыслимого визга
Плохо стало с сизарями.
Долетел урок пираньям
До низовьев Амазонки,
И ныряют утром ранним
И мальчишки, и девчонки:
Прочь от них бегут пираньи!
