Над пучиной в полуденный час
Пляшут искры, и солнце лучится,
И рыдает молчанием глаз
Далеко залетевшая птица.
Заманила зеленая сеть
И окутала взоры туманом,
Ей осталось лететь и лететь
До конца над немым океаном.
Прихотливые вихри влекут,
Бесполезны мольбы и усилья,
И на землю ее не вернут
Утомленные белые крылья.
И когда я увидел твой взор,
Где печальные скрылись зарницы,
Я заметил в нем тот же укор,
Тот же ужас измученной птицы.
— Не пробуй разъять изощренною мыслью
Мой двойственный образ: в нём солнце и тьма.
Своих отражений сама не исчислю.
Покорных созвездий не помню сама.
Дремала я встарь на высотах нетленных,
Над волнами бурных и плавных времён,
Где струнные хоры летящих вселенных
Баюкали мой упоительный сон.
Но вот зазвенел, как молящая лира,
Из пропасти смутной мерцая вдали,
Мне голос таинственный вашего мира,
Призыв славословящий вашей земли.
И я отстранила мечи Ориона,
Сверкавшие стражами в мой эмпирей,
Я бурей сошла от небесного трона
Для славы другой — и других алтарей.
Приди же. Я здесь… Не мирское познанье —
Премудрость геенны вручу тебе я
В блаженном покое на дне мирозданья,
Глубоко под распрями волн бытия.
Я — та же для всех, кто последней победой
Убийством души погасил свою высь…
Приди же! Я здесь! Мой напиток изведай,
Глубинами чёрных зеркал насладись.
