Смутную душу мою тяготит
Странный и страшный вопрос:
Можно ли жить, если умер Атрид,
Умер на ложе из роз?
Все, что нам снилось всегда и везде,
Наше желанье и страх,
Все отражалось, как в чистой воде,
В этих спокойных очах.
В мышцах жила несказанная мощь,
Нега — в изгибе колен,
Был он прекрасен, как облако, — вождь
Золотоносных Микен.
Что я? Обломок старинных обид
Дротик, упавший в траву.
Умер водитель народов, Атрид, —
Я же, ничтожный, живу.
Манит прозрачность глубоких озер,
Смотрит с укором заря.
Тягостен, тягостен этот позор —
Жить, потерявши царя!
Давно я понял: жить мы не смогли бы,
И что ушла — всё правильно, клянусь!
А за поклоны к праздникам спасибо,
И за приветы тоже не сержусь.
А зря заботишься, хотя и пишешь — муж, но,
Как видно, он тебя не балует грошом.
Так что скажу за яблоки — не нужно,
А вот за курево и водку — хорошо.
Ты не пиши мне за берёзы, вербы —
Прошу Христом, не то я враз усну, —
Ведь здесь растут такие, Маша, кедры,
Что вовсе не скучаю за сосну!
Ты пишешь мне про кинофильм «Дорога»
И что народу — тыщами у касс,
Но ты учти — людей здесь тоже много
И что кино бывает и у нас.
Ну, в общем, ладно — надзиратель злится,
И я кончаю, — ну, всего, бывай!
Твой бывший муж, твой бывший кровопийца.
А знаешь, Маша, знаешь — приезжай!
