Кончено время игры,
Дважды цветам не цвести.
Тень от гигантской горы
Пала на нашем пути.
Область унынья и слез —
Скалы с обеих сторон
И оголенный утес,
Где распростерся дракон.
Острый хребет его крут,
Вздох его — огненный смерч.
Люди его назовут
Сумрачным именем: Смерть.
Что ж, обратиться нам вспять,
Вспять повернуть корабли,
Чтобы опять испытать
Древнюю скудость земли?
Нет, ни за что, ни за что!
Значит, настала пора.
Лучше слепое Ничто,
Чем золотое Вчера!
Вынем же меч-кладенец,
Дар благосклонных наяд,
Чтоб обрести, наконец
Неотцветающий сад.
Блокадному, не иному,
Ржаному и не ржаному,
Хоть звали его — ржаной,
Землистому,
Земляному,
Всей тяжестью налитому,
Всей горестью земной.
Мякинному,
Остистому,
Невесть на каких дрожжах
Взошедшему,
Водянистому,
Замешенному на слезах;
Ему, что глазам бесслезным
Снился и наяву,
Ему, с годины грозной
Вошедшему в молву;
Ему, ему, насущному,
Тому, что «даждь нам днесь»,
Сквозь смертный хрип вопиющему:
«Месть! Месть! Месть!»,
От имени голодавших,
Но выживших живых,
От имени честно павших,
Чей голос вошёл в мой стих,
Спасителю,
Благодетелю,
Чьим чудом и я дышу,
Блокадной страды свидетелю
Оду мою пишу.
Примите её вы, зрячие,
И все, кто глух, и слеп,
В слове моём горящую,
Славящую,
Возносящую
Хлеб,
Блокадный хлеб!
