Вечерние тихи заклятья,
Печаль голубой темноты,
Я вижу не лица, а платья,
А, может быть, только цветы.
Так радует серо-зеленый,
Живой и стремительный весь,
И, может быть, к счастью, влюбленный
В кого-то чужого… не здесь.
Но душно мне… Я зачарован;
Ковер подо мной, словно сеть;
Хочу быть спокойным — взволнован.
Смотрю — а хочу не смотреть.
Смолкает веселое слово,
И ярче пылание щек;
То мучит, то нежит лиловый,
Томящий и странный цветок.
Последние есть цепи и канаты,
Что с жизнью все еще меня связуют:
Любимая — тот порт, где не страшны пассаты,
И родина , что возвращенье мне дарует.
Чего я жду? Неужто жду возврата
В былое, жду, как все, самообмана?
Удержит руку боль? Это — канаты!
Канаты ж — это и опоры , и капканы.
Я тросы рву последние небрежно,
Плыву без якоря в раскованное море.
Передо мною — горизонт безбрежный,
А надо мною — пустота в дозоре.
Звезда влечет меня сильнее женщин,
А над порывами встают вопросы.
Бог умер бы, о, окажись вдруг вечен
Дух сладострастья, а не путь в торосах.
Орган миров расстроен так заметно,
А мои руки пустоту хватают,
Но день придет, когда аккорд победный
Взлетит над жизнью и защиту разметает.
Настанет день — орган мне покорится,
Пусть я порой в пути изнемогаю,
И пусть могу я просто оступиться —
Я вскину голову и лишь вперед, вперед шагаю.
