Печаль в моих песнях, но что за нужда?
Тебе не внимать им, мой друг, никогда.
Они не прогонят улыбку святую
С тех уст, для которых живу и тоскую.
К тебе не домчится ни Слово, ни звук,
Отзыв беспокойный неведомых мук.
Певца твоя ласка утешить не может:
Зачем же он сердце твое потревожит?
О нет! одна мысль, что слеза омрачит
Тот взор несравненный, где счастье горит,
Безумные б звуки в груди подавила,
Хоть прежде за них лишь певца ты любила.
Есть люди, кои такъ себѣ самимъ
Необычайно лицемѣрятъ,
Что ясной истиннѣ не вѣрятъ,
Какъ ихъ ни увѣряй, и что ни скажешъ имъ,
И что еще чудняй ни чувствіямъ своимъ.
Не басню я скажу, исторію открою.
И притчу изъ нее сострою.
Когда Полтавска брань была,
И збили Шведовъ мы и съ мѣста и съ дороги
Судьбина воину нещастье навела:
Пробили тамъ изъ насъ кому то ноги.
Пришелъ, по брани той.
Къ нему знакомой въ гости,
И говоритъ ему: приятель мой,
Я слышалъ, у тебя въ рукахъ пробиты кости.
Въ ногахъ, отвѣтствовалъ больной.
Въ рукахъ, я знаю прямо,
И слышалъ тамъ и тамо.
Больной отвѣтствовалъ: мнѣ лутче можно знать,
И руку сталъ рукой въ увѣрку поминать.
Не вѣрится тому: я знаю прямо,
И слышалъ тамъ и тамо.
Тотъ руки оголилъ, и обѣ показалъ,
А тотъ ему сказалъ:
Во всемъ такъ войскѣ рѣчь, а я не лицемѣрю,
И на прямки скажу, что я тебѣ не вѣрю.
