Редеют бледные туманы
Над бездной смерти роковой,
И вновь стоят передо мной
Веков протекших великаны.
Они зовут, они манят,
Поют, и я пою за ними,
И, полный чувствами живыми,
Страшуся поглядеть назад,—
Чтоб бытия земного звуки
Не замешались в песнь мою,
Чтоб лучшей жизни на краю
Не вспомнил я людей и муки,
Чтоб я не вспомнил этот свет,
Где носит все печать проклятья,
Где полны ядом все объятья,
Где счастья без обмана нет.
Ручки, ножки, борода —
Я – художник хоть куда!
Шишел – мышел,
Папа вышел
Здорово похожий! Два окна горят под крышей
На квадратной роже.
Он себя узнал с трудом:
Он решил, что это дом!
Я обиделся слегка,
Но не так, чтоб слишком.
Нарисую Василька –
Старшего братишку.
Шишел-мышел-виноград,
Вот и вышел старший брат!
Я гляжу на Василька –
Чем он недовольный?
Он меня побил слегка,
Ну, да мне не больно!
Отдохну, начну опять.
Буду маму рисовать.
Мама вышла, как луна,
Или мяч футбольный.
Почему тогда она
Тоже недовольна?
Рисовал я то, что видел,
Чем же я её обидел?
Раз-два-три-четыре-пять,
Буду в кубики играть!
Возвожу шестой этаж
Строго по порядку,
Только манит карандаш
С белою тетрадкой.
Шишел-мышел,
Шишел-мышел,
Я на кухню тихо вышел,
Достаю свою тетрадь,
Что бы мне нарисовать?..
Мама – улыбается,
А мне – ну, очень нравится!
И ничем я не рискую:
Я теперь себя рисую!
