Я видел, как рисуется пейзаж:
Сначала легкими, как дым, штрихами
Набрасывал и черкал карандаш
Траву лесов, горы огромный камень.
Потом в сквозные контуры-штрихов
Мозаикой ложились пятна краски,
Так на клочках мальчишеских стихов
Бесилась завязь — не было завязки.
И вдруг картина вспыхнула до черта —
Она теперь гудела как набат.
А я страдал — о, как бы не испортил,
А я хотел — еще, еще набавь!
Я закурил и ждал конца. И вот
Всё сделалось и скучно и привычно.
Картины не было — простой восход
Мой будний мир вдруг сделал необычным.
Картина подсыхала за окном.
Ты все ворчишь: «Какой туман лежит!
Все дождь и дождь, на улицу не выйдешь!..»
– Помилуй бог, да можно ли так жить,
Когда ты свет сквозь сумерки не видишь!
А я люблю как мандолинит дождь,
Люблю, когда сквозь тусклое ненастье,
Сквозь шум листвы и занавески дрожь
Дохнет вдруг светлым дуновеньем счастья.
Дождь для меня лохматый дирижер.
Едва взмахнет он палочкой своею –
Все лучшее, хранимое душой,
Овладевает памятью моею.
Сквозь дождь я вижу тысячу чудес:
Земля душистым маревом сочится,
А мы вдвоем несемся через лес,
И дождь, как гость, в стекло реки стучится.
Давно промок непрочный целлофан…
Что за беда? Ведь дождик не навеки!..
Зато так сладко, сладко целовать
Все в капельках светящиеся веки…
