О, первый бал — самообман!
Как первая глава романа,
Что по ошибке детям дан,
Его просившим слишком рано,
Как радуга в струях фонтана
Ты, первый бал, — самообман.
Ты, как восточный талисман,
Как подвиги в стихах Ростана.
Огни сквозь розовый туман,
Виденья пестрого экрана…
О, первый бал — самообман!
Незаживающая рана!
Кто знает, не снилось ли это ему?
Воздвиженье было, когда никому
нельзя оказаться в лесу – под ногами
трещала земля, как надломленный сук,
и гады лизали таинственный камень,
и камни другие росли, как бамбук.
И он просыпался. Но змеи спешили,
как только что снилось, одна за другой,
деревья тяжелыми ветками били,
держали его и мерещились – или
и то, что он жил и что все они жили,
казалось по стеклам бегущей водой?
И ныли суставы от мысли одной.
Но сердце голодное вдоволь накормит,
кто дальше пойдет в допотопную тьму,
и камень увидит, и ляжет у корня,
и счастье конца прикоснется к нему.
– Когда мне душа, как случайный прохожий,
кивнет и уходит под ливнем – смотри:
прекрасна земля Твоя, Господи Боже,
но лучше я выйду и буду внутри,
и буду, как дождь, и останусь надеждой
проснуться под звуки другого дождя,
и снова лежать, и расти над одеждой,
и спать бесконечно, и спать уходя…
Ненастная полночь в лесу бушевала,
и все, что хотело, сходило на нет,
стонала земля, и душа тосковала,
и камень кусками раскидывал свет…
И спать бесконечно, и спать уходя,
и спать, приближаясь к чудесному камню,
и спать, прикасаясь живыми руками
к живому сиянью ночного дождя!
